За то время, пока яхта неспешно подплывала к берегу, Рэнделл успел в "не хочу" упиться остатками виски, который откупорил в самом начале поездки, допить бутылку вина, выкурить косяк и насладиться "волшебной" белоснежной дорожкой. казалось, что он целенаправленно травит свой мозг, запрещая тому думать и вообще функционировать. К слову сказать, он никогда не позволял себе употреблять тяжелые вещества в прямом или косвенном присутствии сына. Сейчас же даже тот факт, что их разделяла всего лишь стена каюты, он, плюнув на все и вся, принял двойную доху кокаина, искренне надеясь на то, что эта дрянь хотя бы на этот раз с силой вдарит по его голове.
Он сидел в своем любимом большом кожаном кресле, развернувшись спиной к выходу, а лицом, соответственно, к большому витражному окну, выходящему на корму и открывающему вид океана перед глазами хозяина яхты. Рэн медленно, с большим усилием поднося руку ко рту, курил одну из тех сигар, что ему подарили на сегодняшней встрече, вертя в свободной руке рокс с остатками уже теплого виски. Думать не хотелось, да он и не мог. Единственное, что сейчас могло быть посильным для его в хлам уделанного организма - прямой взгляд вперед, ноль эмоций и размеренный темп сердца. Он прислушивался к собственному сердцебиению, пытаюсь понять, что этому комку кровавой массы вообще от него нужно. Почему раз за разом, даже в плену наркотического опьянения такой степени, он, на секунду закрывая глаза, видит Мишель, прижимающуюся спиной к холодной стене яхты. Ему стоило ее стукнуть и трахнуть? Возможно. Возможно, где-то глубоко в черепной коробке, он сейчас жалел о том, что не поступил по первому своему порыву, а подавил его, затолкав подальше. А, возможно, ему стоило наплевать на все свои принципы и годы цинизма, не выпускать ее из рук, заставить смотреть на себя, целовать ее желанные губы даже, если она будет кусаться и вырываться. Но нет. Побороть собственное "Я", покрытое плотной гранитной оболочкой, пропитанное злостью, самодовольством и доминацией, Рэнделл никак не мог. Он не мог проявить слабость, не мог поддаться и уступить, даже, когда перед ним стояла девушка, которую, возможно, он искал все эти годы, после смерти Катарины.
Хотя, как бы сейчас МакКуин ни боготворил свою покойную жену, как бы ни впадал в минутную апатию при упоминании ее имени или мыслей о ней, при жизни, честно говоря, относился он к ней хреново. Несмотря на то, что Кэтти была выращена, как истинная леди, кроткая, верная и любящая своего мужчину таким, какой он есть, Рэнделл, став главной их семьи и названным сыном Зенгера, проявил себя по отношению к молодой жене, как последняя сволочь. Разумеется, она знала о том, как он проводил свои вечера после деловых встреч. Вечерами, когда он приходил пьяный в стельку и заваливался на кровать прямо в пальто, она кротко снимала с него одежду, в которой он сидел в VIP-комнатах стрип-баров и ласкал танцовщиц за кулисами. Кэтти никогда не заговаривала с ним об изменах или лжи. Она всегда и все понимала. А он не ценил. Отмахивался, игнорировал ее ласку, нежность, заботу. Не видел, как ей тяжело одной справляться с детьми, когда настаивал, что именно мать должна воспитывать их, никаких нянек. И понял все только тогда, когда потерял ее. Опору и любовь всей своей жизни. С тех пор он стал хуже, многим хуже. Действительно, как и думал немногим ранее, сдох в той же машине, в которой сорвались в обрыв его тесть, любимая жена и обожаемая дочь. И теперь он не живет, а лишь гниет, убивая вокруг себя все хорошее и светлое.
Усмехнувшись своим словам, МакКуин перевел медленный, уставший взгляд на датчик курса. Яхта успешно пришвартовалась к берегу, о чем бодро оповестил автопилот. Залпом допив свой виски, МакКуин с трудом поднялся на ноги, что, кстати, удалось ему не с первого раза. Комната резко закружилась вокруг него, но, удержав равновесие, мужчина уперся обеими ладонями в поверхность стола, концентрируя сознание.
"Соберись, мужик. У тебя ребенок на борту" - Встряхнув головой, он оторвался от стола и выпрямил спину. Окинув небрежным взглядом кабинет, Рэн стянул свой пиджак со стула и, накинув его на плечи, вышел вон из каюты, заперев за собой дверь.

  На палубе уже вовсю суетилась молодежь. Патрик в очередной раз задирал Джона, но МакКуин-ст. скользнул взглядом дальше, сощурился, высматривая нужную фигуру. Но, не без удивления, он заметил Мишель уже на берегу, в объятиях какого-то тощего высокого паренька с головой-морковкой. 
- Прекрасно, МакКуин. Тебя отшила девушка, в пользу прыщавого конопатого дрыща. - Зло ухмыльнувшись, Рэн перевел хмельной взгляд на обидчика своего сына, в два шага преодолевая расстояние до мальчишек и, со всей силы приземлил ладонь на плечо Патрика, заставляя того вздогнуть и прогнуться под весом хватки мужчины.
- Закурить есть? - Растянув губы в хищной усмешке, Рэн, игнорируя испуганный взгляд сына, зло уставился Енну-младшему в глаза. Мальчишка хотел было возразить, что, мол де, не курит вовсе, но, вероятно, почувствовав угрозу в голове Рэнделл, протянул тому ополовиненную пачку сигарет, дрожащей рукой. - Ты посмотри, какой молодец. У мамки стащил, м? - МакКуин-ст. говорил уже чуть ли ни рыча и, не будь Патрик сыном одного из акционеров Острова, от этого пацана уже не осталось бы и кровавого пятна на палубе.
Закурив, Рэнделл, наблюдая, как служащие порта усиленно стараются прикрепить трап к его "Кэтти", еще с секунду стоял недвижимо, с силой сжимая плечо дрожащего всем телом Патрика. Джон стоял рядом с отцом, склонив голову и нервно пожевывая губу.
- Итак, Патрик Фиц-Енн. - Кривя тонкие губы в зверином оскале, Рэнделл вновь наклонился к пареньку, перенося руку с его плеча на затылок и горло. - Еще хоть один раз я услышу, как ты задираешь моего сына, Джонатана МакКуина-младшего, я заставлю тебя, твоего продажного отца и шлюху-мать жрать землю под нашими ногами, умоляя о прощении. Ты меня понял, мальчик? - Судя по взгляду, Рэну больше всего сейчас хотелось освежевать парнишку, услышав дерзкий ответ, но тот, вопреки всем ожиданиям мужчины, яйца себе еще не отрастил, посему, быстро закивав головой, Патрик только и смог, что выдавить из себя тихое "Извините".
- Пошел нахрен отсюда. - Резко отпустив парня и толкнув его вперед, он с отвращением смотрел на ребенка, который тут же пулей слетел с палуба на трап и берег. - Итак, Нэйт. - Переведя взгляд на нервно дернувшегося сына, не смеющего поднять взгляд на злого, неадекватного в своем опьянении отца, МакКуин-ст. тяжело выдохнул и провел рукой по голове мальчика. - Все, извини, я не хотел пугать тебя. Этот Енн уже заколебал даже меня. Почему ты терпишь его, м?
- Он мой друг. - Голос Джона был тихим и дрожащим, что практически моментально заставило Рэна отрезветь и почувствовать себя последним дерьмом по отношению к сыну. - Я же не могу просто вот так взять и врезать ему.
- Давай мы с тобой это позже обсудим, а? Уже так поздно. - Выдохнув никотиновое облачко дыма вверх, Рэн зажал сигарету меж зубов и, приобняв сына за плечи, потянул того на трап. - Давай домой. Ты поведешь, если не против. Я сегодня немного перебрал. - Ступая на берег вместе с сыном, по направлению к стоянке членов клуба, МакКуин задумался о том, что, несмотря на все то дерьмо, что произошло между ними с Гейбл сегодня, сдаваться он не намерен, будет бороться так, как умеет. Не в этой жизни ему проигрывать какому-то рыжему мальчишке. И не важно, чем все это закончится.